Путь к сердцу. Баал - Страница 18


К оглавлению

18

Аля злилась.

Ее руки тянут вниз бюстгальтер, а придурошный садовник думал вовсе не о ее груди, а о себе! Что с ним будет, что с ним будет!

А как же ее чувства?

«Спокойно, у тебя еще нет чувств, у него тоже. Их надо пробудить».

И все равно раздеваться самостоятельно было унизительно; Аля сжала зубы и расстегнула застежку бюстгальтера. Стянула кружево, положила его рядом, закинула ноги на узкую лежанку, подвинулась к стене. Не удержалась, грубо спросила:

– Так и будешь там стоять?

– Я…

С тех пор как она вошла, он только и делал, что односложно мычал: «Я… мы… мы не должны… а вы уверены?»

– Вы точно… возьмете на себя ответственность?

– Возьму, – сквозь зубы прошипели с кровати.

«Спокойно, Аля, спокойно…»

Наверное, поначалу бывает всякое – ему нужно расслабиться, отвлечься, а дальше все пойдет, как по маслу. Должно пойти. Они оба возбудятся, тяжело задышат, начнут липнуть друг к другу – черт, как Хельга это делает? Ей не противно?

– Ну?

Нил медленно приблизился и выглядел он при этом, как приговоренный к расстрелу.

– Послушай, если не хочешь…

Раздражение перевалило за отметку «слишком сильное».

Они шептались, как два школьника – эмоционально, порывисто, зло.

– Я… Хочу…

– Тогда долго я тут буду одна лежать?

Он, наконец, сел рядом – прямой, как доска, напряженный.

– Я… раньше…

– Что?

– Я… не был с женщиной.

– Я тоже не была, – Аля фыркнула. – Ни с женщиной, ни с мужчиной.

– Что я… что мне делать?

В блеклом лунном свете, сочившемся сквозь маленькое занавешенное окно, Нил выглядел растерянным, испуганным насмерть – возбуждения это не добавляло. Алеста силилась видеть его мужественным, красивым, решительным, но… получалось слабо. В сарае пахло несвежей постелью и мужским потом.

– Коснись меня.

В ее сторону протянулась дрожащая ладонь, легла на плечо. Она показалась ей теплой и липкой, как перележавшая на солнце медуза.

– Груди.

Ладонь послушно переместилась на грудь – зависла над ней сверху, медленно припечаталась.

– Ну…

– Что «ну»?

– Потрогай ее.

– Я трогаю…

Хотелось рычать.

«Помассируй, погладь, поводи кругами… Пососи, в конце концов!»

То ли от недовольного блеска ее глаз, то ли от пыхтения, партнер на секунду очнулся – сжал пальцы, попробовал грудь на ощупь, потрогал сосок.

Аля закрыла глаза и попыталась расслабиться – ну, где же оно, хваленое возбуждение? Где ее собственное тяжелое дыхание, где страсть, где… все?

– Ляг рядом. Обними меня.

Нил подчинился.

– Поцелуй.

Когда его лицо приблизилось, и сухие губы ткнулись в щеку, она не выдержала:

– Вас что, ничему не учат?

– Чему… не учат?

– Как быть с женщинами?

– Нет.

– А природа что говорит?

– Что? Я…

«Я не знаю», – она могла бы завершить фразу за него.

Нет, это провал – полный провал. Ей не жарко, не сладко, не томно – ей… противно. Его волосы – она все-таки попробовала зарыть в них пятерню – казались жесткими, как щетка, кожа пахла химикатами и чем-то… чужим, не родным, но Аля стойко держалась.

– Расстегни ширинку.

Должна же она хотя бы «подержаться»?

Зашуршала ткань, послышался звук расходящейся в стороны молнии.

– Приспусти штаны и трусы…

– Но…

– Давай!

– Но…

Пока Нил кочевряжился, Алеста сунула ладонь под резинку, нащупала что-то мягкое, словно тряпичное на ощупь и попыталась это сжать.

Это… пенис? Какой-то… Какой-то морщинистый, неприятный… совсем не такой, как описывали. В книге он был «твердый, как сталь, бархатный, огромный»… А этот, может, и бархатный, но в руке лежит, словно детский спонжик.

Ей вспомнилась губка-утенок, с которой Алька купалась в ванной.

– Почему?…

– У меня трусы грязные, – наконец выдавил Нил, и ее рука тут же отдернулась.

– Тьфу ты!

– Я не знал!

– Все, с меня хватит.

Теперь ей было противно до отвращения. Она неуклюже перевалилась через горе-партнера – тот ойкнул, – впотьмах нащупала у стены свой бюстгальтер, сгребла его и выпрямилась. С негодованием прошептала:

– Только подумай сказать об этом матери!

– Я не…

– Урою! – прошипела Алька и направилась к двери. Никогда в жизни она не была ни грубой, ни жестокой, но в этот момент впервые в жизни была готова придушить человека голыми руками.

И пусть мать ищет нового, пусть причитает, пусть орет так, что стены рухнут. Как вообще теперь смотреть на этого Нила? А она еще любовь ему посылала, тьфу!

Убожество! Ничтожество! Мужик…

Последнее слово прогрохотало в ее голове и вовсе уничижительно.

После душного сарая ночной воздух показался ей умопомрачительно свежим.

Глава 5

Холодные Равнины.


За последние три недели он находился здесь во второй раз – его «болезнь» прогрессировала. Если так пойдет и дальше, Дрейк вообще перестанет видеть его на работе – «не айс».

Откуда он подцепил это странное выражение?…

Баал напряг воображение, попытался вспомнить и спустя секунду кивнул – Бернарда. Его притащила из своего мира Бернарда.

Она много чего притащила. В том числе и хорошего.

Мысли от спутницы Дрейка свернули обратно на оставленную за спиной гору трупов – скольких они убили сегодня? Два десятка? Три?

Достаточно, чтобы сделать этот мир «лучше».

Его «войско» слонялось неподалеку, ждало новых команд, но Регносцирос молчал. Сидел, одетый в кожаную броню и плащ, на холодном валуне, смотрел по сторонам, поглаживал пальцами залитую кровью рукоять меча; небо хмуро клубилось, дул нескончаемый здесь промозглый ветер.

18